Проспер Мериме. Двойная ошибка – текст коротко.
– Куда он едет? Разве вы не знаете? В Константинополь. Он отправляется сегодня вечером в качестве дипломатического курьера. “Значит, он меня не любит!” – подумала Жюли. Через неделю Дарси был забыт.
Проспер Мериме. Двойная ошибка – образец покорности судьбе.
Через несколько месяцев после свадьбы все прекрасные качества Шаверни в значительной степени потеряли свою ценность.
- Жюли де Шаверни была замужем около шести лет, и вот уж пять с половиной лет, как она поняла, что ей не только невозможно любить своего мужа, но даже трудно питать к нему хотя бы некоторое уважение. Она была молода, красива и замужем за человеком, который ей не нравился.
Она гордилась тем, что в обществе её жалеют и ставят в пример как образец покорности судьбе. – Как они любят друг друга! – прошептала г-жа де Люсан, не замечая ни холодной пренебрежительности жены, ни равнодушия супруга.
- Вот уже месяц, как Шаверни занимала мысль сделаться камер-юнкером.
Может быть, покажется удивительным, что этому тучному, любящему удобства человеку доступны были честолюбивые мечты, но у него было достаточно оправданий своему тщеславию.
- – Прежде всего, – говорил он друзьям, – я очень много трачу на ложи для женщин. Получив придворную должность, я буду иметь в своем распоряжении сколько угодно даровых лож. А известно, что с помощью лож можно достигнуть чего угодно!
- Затем, я очень люблю охотиться, и к моим услугам будут королевские охоты. Наконец, теперь, когда я не ношу мундира, я решительно не знаю, как одеваться на придворные балы; одеваться маркизом я не люблю, а камер-юнкерский мундир отлично мне пойдет.
- Итак, он начал хлопотать.
Господин Дарси прибыл в Париж с дипломатической почтой
- За завтраком Жюли развернула газету. Первое, что попалось ей на глаза, было следующее:
“Господин Дарси, первый секретарь французского посольства в Константинополе, позавчера прибыл в Париж с дипломатической почтой. Сразу же по своем прибытии молодой дипломат имел продолжительную беседу с его превосходительством министром иностранных дел”.
- – Дарси в Париже! – воскликнула она. – Я бы с удовольствием его повидала. Изменился ли он? Наверно, стал очень чопорным? “Молодой дипломат”! Дарси – молодой дипломат!
- Она не могла удержаться от смеха при словах “молодой дипломат”.
- Этот Дарси в свое время часто посещал вечера г-жи де Люсан. Тогда он был атташе при министерстве иностранных дел. Из Парижа он уехал незадолго до замужества Жюли, и с тех пор они не видались. Она знала только одно – что он много путешествовал и быстро получил повышение.
Счастливое было время.
- – Счастливое было время! – воскликнул Дарси. – Сколько раз я с грустью и блаженством думал о божественных вечерах на улице Бельшас! Помните, какие великолепные крылья коршуна привязали вам к плечам розовыми ленточками, и клюв из золотой бумаги, который я для вас так искусно смастерил?
- – Да, – ответила Жюли, – вы были Прометеем, а я – коршуном. Но какая хорошая у вас память! Как вы не забыли всего этого вздора? Ведь мы так давно не видались!
- – Вы хотите, чтобы я сказал вам комплимент? – спросил Дарси, улыбаясь, и нагнулся, чтобы посмотреть ей в лицо. Потом продолжал более серьезным тоном: – По правде сказать, нет ничего необыкновенного в том, что я сохранил в памяти счастливейшие часы моей жизни.
Ведь Париж – это рай
- – Позвольте мне сразу же попросить вашего покровительства. Но в глубине души я не очень рад новому званию вашего мужа. Боюсь, что на лето вам придется переезжать в Сен-Клу, и тогда я реже буду иметь честь вас видеть.
- – Никогда я не поеду в Сен-Клу! – сказала Жюли взволнованно.
- – Тем лучше. Ведь Париж – это рай. Покидать его можно лишь для того, чтобы изредка выезжать за город на обеды к госпоже Ламбер, и то с условием в гот же вечер вернуться домой. Как вы счастливы, что живете в Париже!
- Вы не можете себе представить, как счастлив я, приехавший сюда, быть может, очень ненадолго, в скромном помещении, которое предоставила мне тетушка.
- А вы, как мне сообщили, живете в предместье Сент-Оноре. Мне показали ваш особняк. У вас, должно быть, очаровательный сад, если строительная лихорадка еще не превратила ваши аллеи в торговые помещения.
- – Нет, слава богу, моего сада еще не трогали.
- – По каким дням вы принимаете?
- – Я почти всегда по вечерам дома. Я буду очень рада, если вы меня будете иногда навещать.
– Видите, я веду себя так, как будто старый наш союз ещё в силе. Я сам к вам навязываюсь без церемоний и официальных визитов. Вы простите меня, не так ли?
Счастье — это так от меня далеко!..
– Как? Разве вы не обладаете всем необходимым для счастья? Вы молоды, богаты, красивы… Ваш муж занимает видное положение в обществе…
- – Я ненавижу его! – вскричала Жюли вне себя. – Я презираю его!
- И она положила голову на плечо Дарси, зарыдав ещё сильнее.
“Ого, – подумал Дарси, – дело становится серьезным!”
- Как я ошибся! Когда я узнал о вашей свадьбе, я подумал, что господин де Шаверни вам в самом деле нравится.
- – Ах, господин Дарси, вы никогда меня не понимали!
- Интонация её голоса ясно говорила: “Я вас всегда любила, а вы не хотели обратить на меня внимание”.
Дарси переоценил овладевшее им волнение. Нужно признаться: он не был влюблен. Тем не менее он был вежлив, а вежливость часто заменяет более почтенные чувства.
- Когда прошла минута опьянения, он принялся расточать Жюли нежные фразы, которые он составлял без особого труда, сопровождая их многочисленными поцелуями рук, что отчасти заменяло ему слова.
Он не выносит притворства.
- Временами мягкий голос Дарси, нежные слова, обращенные к ней, немного ее оживляли. Тогда она старалась поверить, что он действительно испытывает ту любовь, о которой говорит. Она сдалась не так легко. Любовь их длится долгие годы, с тех пор, как Дарси её покинул.
- Дарси должен был знать, что она вышла замуж только из чувства досады, причиненной его отъездом.
- Вина ложилась на Дарси. Меж тем он во время долгого отсутствия не переставал её любить. И возвратившись, он был счастлив, что нашёл её такою же верной, как он сам.
- Откровенность её признания, сама её слабость должны были понравиться Дарси, – ведь он не выносит притворства. Но абсурдность подобных рассуждений сейчас же становилась ей ясной. Утешительные мысли улетучивались, и она оставалась во власти стыда и отчаяния.
Пусть он увезет меня с собой в Константинополь…
Была минута, когда она хотела разобраться в своих чувствах. Она представила себе, что свет её изгнал, что родные от нее отреклись. После такого жестокого оскорбления, нанесенного мужу, гордость не позволит ей вернуться к нему.
“Дарси меня любит, – думала она. – Я не могу никого любить, кроме него. Без него для меня нет счастья. С ним я буду счастлива всюду. Мы уедем вместе куда-нибудь, где я не буду встречаться с людьми, которые заставили бы меня краснеть. Пусть он увезет меня с собой в Константинополь…”
Дарси не догадывался, что делается в сердце Жюли.
Он заметил, что они въезжают в улицу, где жила г-жа де Шаверни, и стал весьма хладнокровно натягивать лайковые перчатки.
– Кстати, – сказал он, – мне следует официально быть” представленным господину де Шаверни.
- Я думал, что мы скоро подружимся. Если меня представит госпожа Ламбер, я буду на хорошем счету в вашем доме… а пока что, раз он находится за городом, я могу вас посещать.
Прощайте!
Слова замерли на устах Жюли. Каждое слово Дарси было для нее как острый нож. Как заговорить о бегстве, о похищении с этим человеком, таким спокойным, таким холодным, который думает только о том, как бы удобнее устроить эту любовную связь на летнее время?
- Она с яростью разорвала золотую цепочку, висевшую у неё на груди, и комкала в руках обрывки.
- Экипаж остановился у подъезда дома, где она жила. Дарси предупредительно окутал её плечи шалью, поправил на ней шляпу… Когда дверца открылась, он почтительно подал ей руку. Но Жюли выскочила на тротуар, не приняв от него помощи.
- – Я прошу у вас позволения, сударыня, – сказал он с глубоким поклоном, – навестить вас и справиться о вашем здоровье.
- – Прощайте! – сказала Жюли сдавленным голосом.
- Дарси сел в карету и велел везти себя домой, насвистывая с видом человека, очень довольного проведенным днем.
“Действительно, – подумал Дарси, – я был бы очень глуп, если бы последовал совету Тиррела и купил греческую невольницу, с тем чтобы везти её в Париж. Черта с два! Это было бы то же, что возить винные ягоды в Дамаск, как говаривал друг мой Халил-эфенди.
- Слава богу, цивилизация за мое отсутствие далеко шагнула вперед, и, по-видимому, строгость нравов не доведена до крайности…
Пыталась написать это письмо
Почти в течение получаса Жюли тщетно пыталась написать это письмо, которое, по-видимому, ее очень беспокоило. Наконец силы ее истощились, и она не могла продолжать; она оттолкнула пюпитр, который поставили ей на постель, и, глядя на горничную блуждающим взглядом, сказала:
- – Напишите сами господину Дарси.
- – Что прикажете написать? – спросила горничная, уверенная, что снова начинается бред.
– Напишите, что он меня не знает… что я его не знаю…
- И она в изнеможении упала на подушки.
- Это были ее последние связные слова. Начался бред, который уже не прекращался. Она скончалась на следующий день без видимых страданий.
Дарси никогда о ней не говорил.
Через три или четыре месяца после её смерти он выгодно женился.
- Когда он сообщил о своей женитьбе г-же Ламбер, та сказала, поздравляя его: – Действительно, супруга ваша очаровательна. Только моя бедная Жюли могла бы до такой степени подходить вам. Как жаль, что вы были слишком бедны, когда она выходила замуж!
Дарси улыбнулся своей иронической улыбкой, но ничего не сказал в ответ. Эти две души, не понявшие одна другую, были, может быть, созданы друг для друга.
Источник: Проспер Мериме, – Двойная ошибка. (Prosper Merimee, – La Double méprise) Пер. фр. – М.Кузмин. В кн.: “Проспер Мериме. Новеллы”. М., “Художественная литература”, 1978.