Договор перестраховки. К моменту завершения англо-итальянских переговоров Бисмарку уже было совершенно ясно, что проект Шувалова потерпел неудачу.
Но, убедившись в этом, канцлер всё-таки не терял надежды договориться с Россией, дабы обеспечить её нейтралитет на случай войны с Францией.
Чтобы добиться этого, он с половины февраля принялся вредить России всюду, где только мог; таким путём он надеялся убедить царя в пользе германской «дружбы». Чиня России множество крупных и мелких неприятностей, Бисмарк в то же время то и дело заговаривал с ней о соглашении.
В наиболее полной форме идея русско-германского соглашения была развита перед русским послом Нелидовым уже известным читателю Радовицем, к этому времени занявшим пост германского посла в Турции.
Интересы России, говорил Радовиц, сосредоточены на Востоке.
Германия это всецело признаёт: она готова предоставить там России полную свободу действий.
Что же касается самой Германии, то её внимание приковано к Рейну.
В случае возникновения войны с Францией Германия ожидает от России соблюдения нейтралитета.
Однако русское правительство вовсе не собиралось поднимать восточный вопрос и, тем более, нападать на Турцию.
Поэтому русская дипломатия опасалась неравноценной сделки.
«Мы дали бы Германии немедленную выгоду, — писал по этому поводу Жомини, советник российского Министерства иностранных дел, — а в обмен получили бы преимущество эвентуальное и отдалённое».
Договор перестраховки. Всё же усилия Бисмарка не пропали даром: в апреле 1887 г. царь дал, наконец, согласие на возобновление переговоров с Германией о замене истекавшего договора трёх императоров двойственным русско-германским соглашением.
Переговоры начались в Берлине между Павлом Шуваловым и Бисмарком.
11 мая 1887 г. Шувалов передал Бисмарку русский проект договора двух держав.
Первая статья этого проекта гласила: «В случае, если бы одна из высоких договаривающихся сторон оказалась в состоянии войны с третьей великой державой, другая сохранит по отношению к ней благожелательный нейтралитет».
Договор перестраховки. Вокруг этой статьи и развернулись наиболее жаркие споры. Заслушав русский проект, Бисмарк сделал несколько сравнительно второстепенных замечаний, а затем, как повествует Шувалов, «канцлер обратился к своей любимой теме: он снова стал говорить о Константинополе, о проливах и т. д. и т. п.
Он повторил мне, — сообщал Шувалов, — что Германия была бы очень рада, если мы там обоснуемся и, как он выразился, получим в руки ключ от своего дома». Словом, Бисмарк, по своему обычаю, торговал чужим добром.
Он предложил Шувалову составить отдельную, особо секретную статью, содержащую согласие Германии на захват проливов царским правительством.
«Это соглашение, — заметил канцлер, — такого рода, что его следует спрятать под двойное дно». Он предложил Шувалову редактировать к следующей их встрече проект соответствующей статьи.
Полагая, что он сделал максимум возможного, чтобы соблазнить русское правительство и побудить его пойти на уступки, Бисмарк перешёл к самому главному.
Он взял портфель, извлёк из него какую-то бумагу и прочёл изумлённому Шувалову текст австро-германского союза.
Договор перестраховки. При этом Бисмарк выразил «сожаление», что обстановка 1879 г. заставила его заключить подобный договор.
Теперь он уже связан и в силу этого должен настаивать на том, чтобы из будущего русско-германского договора о нейтралитете был исключён один случай, а именно, когда Россия нападёт на Австрию.
Шувалов стал возражать, но недостаток времени заставил прервать беседу.
Через два дня встретились снова. Шувалов возобновил свои возражения; Бисмарк также стоял на своём.
Тогда 17 мая Шувалов предложил канцлеру добавить к строкам об ограничении германских обязательств на случай войны между Россией и Австрией следующую оговорку: «а для России исключается случай нападения Германии на Францию».
Смысл этого добавления был очень ясен и прост. Он сводился к следующему: Вы не хотите нам позволить в случае надобности разбить Австрию. Хорошо. Но имейте в виду, что и мы не позволяем вам разбить Францию.
Обещая свой нейтралитет в случае её нападения на вас, мы будем лишь сдерживать её собственные агрессивные замыслы, подобно тому как и вы обещаете это сделать в отношении вашей союзницы Австрии. Бисмарк был крайне недоволен, но Шувалов оказался столь же твёрд, как и он сам. Было перепробовано немало различных редакций.
Наконец, сошлись на нижеследующем тексте статьи 1 договора: «В случае, если бы одна из высоких договаривающихся сторон оказалась в состоянии войны с третьей великой державой, другая сторона будет хранить по отношению к первой благожелательный нейтралитет и приложит все старания к локализации конфликта.
Это обязательство не относится к войне против Австрии или Франции в случае, если бы таковая возгорелась вследствие нападения на одну из этих держав одной из высоких договаривающихся сторон».
Так гласила статья 1. Статья 2 касалась балканского вопроса:
«Германия признаёт права, исторически приобретённые Россией на Балканском полуострове, и особенно законность её преобладающего и решительного влияния в Болгарии и в Восточной Румелии.
Оба двора обязуются не допускать никаких изменений в территориальном status quo названного полуострова, не сговорившись предварительно между собой».
Статья 3 воспроизводила статью договора 1881 г. относительно закрытия проливов.
К договору был приложен особый протокол. В нём Германия обязывалась оказать России дипломатическое содействие, если русский император найдёт нужным «принять на себя защиту входа в Чёрное море» в целях «сохранения ключа к своей империи».
Германия обещала также никогда не давать согласия на реставрацию принца Баттенбергского на болгарском престоле.
Договор вместе с протоколом был подписан Шуваловым и Бисмарком 18 июня 1887 г. Он получил название договора перестраховки: застраховавшись от России и Франции с помощью союзов с Австро-Венгрией и Италией, Бисмарк теперь как бы перестраховывался посредством соглашения с Россией.
Обещая России, согласно новому русско-германскому договору, свой нейтралитет в случае нападения на неё Австрии, Бисмарк, с другой стороны, ещё в 1879 г. гарантировал Австрии военную помощь в случае нападения на неё России.
Следует отметить, что ни один из этих договоров не содержал определения, что следует считать «нападением».
Решение вопроса, кто на кого напал, Бисмарк оставлял за собой, предлагая положиться на его «лояльность». Ясно, что тем самым он создавал себе орудие для давления и на Россию и на Австрию.
Сложность положения усугублялась тем, что с 1883 г. существовал австро-румынский союз, в силу которого Австрия должна была оказать военную помощь Румынии в случае нападения на неё России. К этому договору немедленно после его подписания примкнула и Германия.
Таким образом, она была обязана и в случае войны России против Румынии объявить России войну.
Между тем по новому русско-германскому договору Германия обязывалась перед Россией соблюдать в подобном случае нейтралитет.
Положение было таково, что могло поставить в тупик и самого искушённого дипломата.
Но Бисмарка оно не смущало. Он быстро вышел из положения, мимоходом бросив замечание, что для Румынии у Германии всё равно не нашлось бы большого количества войск.
В 1888 г. Бисмарк возобновил договор с Румынией, нимало не смущаясь тем, что у него уже имелось противоречащее ему соглашение с Россией.
Гораздо больше тревожила Бисмарка недостаточность русских обязательств на случай войны с Францией. С этой точки зрения соглашение с Россией не удовлетворяло германского канцлера. Вскоре же по подписании договора он решил привести в действие все рычаги для давления на Россию.
Бисмарк начал с того, что уклонился от помощи России, когда та хотела воспрепятствовать избранию на болгарский престол неприемлемого для неё австрийского ставленника — принца Фердинанда Кобургского.
Затем при содействии Бисмарка 12 декабря 1887 г. было заключено новое англо-австро-итальянское соглашение: оно уточняло линию, намеченную соглашением от 12 февраля — 24 марта.
Ещё более действенными обещали быть средства экономического давления. Германская пресса начала кампанию против русского кредита.
Бисмарк издал указ, запрещавший правительственным учреждениям помещать деньги в русские бумаги; Рейхсбанку он запретил принимать эти бумаги в залог.
О новом займе в Берлине русскому правительству не приходилось и думать. Наконец, в конце 1887 г. в Германии было проведено повышение пошлин на хлеб.
Это статья – Договор перестраховки
Раздел статей:
Внешняя политика Бисмарка в последние годы его канцлерства (1885 — 1890 гг.). Заключение Франко-русского союза (1891 — 1893 гг.)