Защита слабых государств как предлог для агрессии

Защита слабых государств как предлог для агрессии

В сложнейших, тончайших узорах дипломатической паутины, в хитросплетениях и видоизменениях тактики борющихся сторон часто не только варьируются, но и комбинированно пускаются в ход различные перечисленные приёмы.

Классическим образцом использования дипломатией комбинированного приёма: 

• Маскировки «защитой» слабых государств и
• Откровенной угрозы войны — служит история со знаменитой телеграммой Вильгельма II президенту Трансваальской республики Крюгеру 3 января 1896 г. Некоторые подробности этого эпизода.

Из истории — защита слабых государств как предлог для агрессии

Германская дипломатия с довольно давних пор поддерживала секретные отношения с бурами Трансвааля и Оранжевой республики.

• Статс-секретарь иностранных дел Германии барон Маршалль фон Биберштейн старался заинтересовать германский капитал в бурской экономике, в постройке железной дороги от Лоренсо-Маркеса к Претории и т. д.
• Отношения между Англией и Германией ещё не были так испорчены, как впоследствии.
• Всё же министерству лорда Солсбери и особенно министру колоний Джозефу Чемберлену германская возня в Южной Африке начинала не нравиться.
• В июле 1895 г. была закончена железная дорога. По этому поводу Вильгельм II послал два германских броненосца к берегам Южной Африки со специальной целью поздравить президента Крюгера.

Английский кабинет насторожился.

Солсбери и Чемберлен «стали терпеливо ждать».

Вмешиваясь в англо-бурские дела, германская дипломатия ставила перед собой две цели.

• Во-первых, ей надобно было понудить Англию примкнуть к Тройственному союзу.
• Во-вторых, если первая цель окажется недостижимой, немцы рассчитывали всячески способствовать расширению и углублению англо-бурского конфликта.

Усилить германское влияние в Южной Африке и со временем теснее связать экономическими узами германскую Юго-Западную Африку с обеими бурскими республиками, что создало бы постоянную угрозу Родезии и Капской колонии.

Для Англии настало время решать, присоединяется ли она к Тройственному союзу или же к врагам Тройственного союза.

Прошло несколько недель.

20 декабря 1895 г. германские послы при великих державах были неожиданно уведомлены доверительно, что император снова запросил Англию, не согласится ли она формальным договором соединиться с Тройственным союзом.

Барон Маршалль пригласил к себе английского посла.

Он стал всячески ему доказывать, что маркиз Солсбери заблуждается, что отношения между Францией и Германией вполне сносные, а главное, что все континентальные великие державы легко могут между собой сговориться именно за английский счёт.

Посол невозмутимо выслушал и явно остался при прежнем мнении.

Нетерпение и раздражение в Берлине росло.

На этой почве и разыгралось всё дальнейшее.

Следует отметить, что настойчивые угрозы немцев, касавшиеся огромной общей проблемы отношений Англии к обеим основным группировкам великих континентальных держав, на самом деле начались с Южной Африки, с англо-бурских разногласий.

1 и 2 января 1896 года почти все берлинские газеты поместили резкие статьи, прямо направленные против кабинета Солсбери.

• В невиновность Чемберлена решительно никто не верил. «Vossische Zeitung» писала, что Германская империя не только должна спасать свои экономические интересы на юге Африки, но и защитить от насильников маленький слабый народец буров, связанный с немцами общностью германской крови.
• Газеты приняли такой воинственный и непримиримый тон, что было ясно, кто за ними стоит и кто и зачем поднимает весь этот неистовый шум.
• Вильгельм II, всегда склонный к самым воинственным и вызывающим выступлениям в тех случаях, когда твёрдо знал, что опасности не предвидится, прежде всего ознакомился с опровержением Чемберлена.

Английское правительство категорически отклоняло от себя всякую ответственность.

Чем меньше реагировал Солсбери на провоцирующие жесты германской дипломатии, тем азартнее становилось настроение Вильгельма.

• С юга Африки пришли вечерние срочные телеграммы. Телеграммы сообщали о поражении отряда Джемсона при Крюгерсдорпе и взятии его вместе с отрядом в плен.
• Дерзкая и угрожающая нота Маршалля оказывалась теперь явно ненужной; события её опередили.
• Гатцфельд бросился снова на Даунинг-стрит. Там он узнал, к своей радости, что Солсбери ещё не побывал в Министерстве и что поэтому нота лежит в нераспечатанном конверте.

Германский посол поспешил взять её обратно и благополучно увёз домой. Казалось бы, на этом и должна была бы окончиться вся берлинская затея.

Защита слабых государств как предлог для Берлинской агрессии 

В Берлине всё ещё не хотели приостановить столь шумно начатой дипломатической агрессии.

3 января в императорском дворце было созвано экстренное совещание.

Вильгельм открыл заседание предложением объявить маркизу Солсбери, что Германия формально берёт Трансвааль под свой протекторат и немедленно посылает туда войска, не более и не менее.

• Гогенлоэ и даже сам Маршалль фон Биберштейн смутились. Маршалль сообразил, что дело заходит слишком уж далеко.
• Он предупредил, что война с Англией в случае захвата немцами Трансвааля возгорится немедленно: не лучше ли поэтому пустить в ход пока только демонстрацию, но зато внушительную и грозную.

По совету министра колоний и барона Маршалля решено было, чтобы Вильгельм послал президенту Крюгеру телеграмму с поздравлением и чтобы эта телеграмма была явно направлена не против авантюриста Джемсона, а по адресу британского правительства.

На другой день, 4 января 1896 г., весь читающий мир прочёл в газетах телеграмму, посланную накануне президенту Трансвааля Крюгеру и подписанную императором Вильгельмом.

• В телеграмме изъяснялось, что Вильгельм II радуется победе буров так, как если бы это была немецкая победа.
• Император счастлив, что Крюгеру удалось отстоять самостоятельность своей страны, не прибегая к помощи дружественных держав.
• Другими словами, Вильгельм грозил Англии, что если она снова прямо или косвенно покусится на самостоятельность Трансвааля, война с Германией будет неизбежна.

Эта телеграмма вызвала бурю негодования в английской консервативной печати.

Маршалль и Вильгельм некоторое время ещё не отдавали себе отчёта в том, как основательно их вызывающий жест испортил англо-германские отношения.

• Само правительство молчало. Солсбери и Чемберлен не сходили с раз занятой позиции: за Джемсона они не отвечают, и им нет дела до нелепой телеграммы Вильгельма.
• На самом деле Солсбери нашёл способ обнаружить своё неудовольствие.
• Буря в английской прессе, разжигаемая скрытыми за кулисами официальными лицами, не затихала, но, напротив, разыгрывалась всё пуще.
• «Daily Telegraph» стал печатать статьи и телеграммы под общим названием «Германские интриги против Англии»; «Standard», «Times», не говоря уже о многотиражной мелкой прессе, перешли в свою очередь к язвительным комментариям и прямым угрозам.
• Дело дошло до уличных анти-германских демонстраций в восточной части Лондона.

Когда в самом деле началась война Англии с бурами, было послан королеве Виктории разработанный стратегический план скорейшего разгрома буров.

Так кончилась великодушная «защита» буров императором Вильгельмом II при помощи повторных грозных запугиваний, ничем реально не поддержанных и неправильно рассчитанных па слабость нервов противника.

Борьба Германии и Франции из-за Марокко

Другим примером подобной комбинации приёмов маскировки и угрозы является памятная борьба Германии и Франции из-за Марокко, несколько раз вот-вот сулившая привести Европу к мировой войне.

• Демонстративная «забота» о правах угнетённой национальности и о неприкосновенности её достояния послужила для германской дипломатии прекрасной маскировкой в борьбе против Франции из-за Марокко.
• Курьёзнее всего, что та же самая «забота» о марокканцах была выдвинута в свою очередь и французской дипломатией в процессе длительной борьбы против Германии за Марокканскую империю.

Как известно, англо-французское соглашение 8 апреля 1904 г. делало Марокко «сферой французского влияния».

• Канцлер Бюлов, руководивший в этот момент внешней политикой Германии, но сам руководимый Фритцем фон Гольштейном, решил во что бы то ни стало вмешаться в это дело.

Защита слабых государств как предлог для агрессии — яркий исторический пример

• Во-первых, нужно было оградить довольно значительные торговые и промышленные интересы Германии в Марокко.
• Во-вторых, соблазнительно было испытать, насколько в самом деле крепка и реальна «Антанта», возникшая 8 апреля 1904 г., и действительно ли Англия готова оказать французам военную помощь в случае угрозы со стороны Германии.
• Сначала был запрошен начальник генерального штаба Шлиффен, знаменитый творец оперативного плана войны на два фронта.
• 20 апреля он сообщил Бюлову свой ответ: «Россия воевать сейчас не может, имея уже на руках войну против Японии; если война с Францией необходима, то настоящий момент бесспорно благоприятен».
• В конце концов после довольно упорного сопротивления со стороны оробевшего было императора Бюлов заставил его предпринять путешествие в Танжер.
• Здесь, в самом крупном из городов Марокко, Вильгельму нужно было демонстративно заявить, что он считает марокканского султана совершенно независимым государем.

Призвали прессу на помощь

Прессе было поручено распространяться как можно энергичнее на две темы:

1) Германия выступает как защитница независимости слабой страны, угнетаемой чужеземным завоевателем, и

2) германское правительство в то же самое время защищает справедливейший принцип равноправия всех национальностей, граждане которых имеют в Марокко те или иные экономические интересы.

• Платформа для затеянной демонстрации была выработана, таким образом, как будто удачная и неуязвимая.
• Правда, сам Вильгельм знал очень хорошо, что дело идёт в действительности вовсе не о столь благородных стремлениях, а только о том, чтобы отбить у французов добычу в свою пользу.
• Понимал кайзер и то, что вся эта затея может окончиться для Германии войной против Франции, Англии и хотя и ослабевшей, но всё же имеющей немало корпусов в Европе Российской империи.
• Немудрено, что уже по пути в Танжер Вильгельм вдруг совсем смутился и заколебался.
• С дороги он неожиданно телеграфировал германскому резиденту в Танжер, что, может быть, и не высадится на берег; вообще он, император, «путешествует как простой турист». Бюлов был страшно взволнован этой изменой.
• Полетели телеграммы к Вильгельму, заклинавшие его не отступать от принятой программы.
• Ведь уже поздно: пресса полна известий о предстоящем выступлении; в Европе внезапный отказ от этого путешествия припишут страху, и это подорвёт престиж Германии.
• Рыцарственный защитник слабых наций скрепя сердце решился после этого всё-таки высадиться в Танжере. 31 марта 1905 г. на банкете, данном в его честь германской колонией, Вильгельм произнёс речь, в которой высокопарно распространялся о независимости Марокко, о самостоятельном султане и о своей к нему дружбе.

Демонстрация удалась.

• После двух с лишним месяцев дипломатической переписки и полемики в прессе, 6 июня 1905 г., министр иностранных дел Французской республики Теофиль Делькассе подал в отставку.
• Причиной было то, что весь Совет министров и сам президент Лубэ решительно отказались поддерживать его «политику сопротивления», а запрошенная из Парижа Англия сообщила, что в случае войны она может прислать на помощь французам всего полтораста тысяч человек, да и то не сейчас, а погодя.
• Но дальше всё дело круто повернулось.
• Любопытно, что той же маскировкой «охраны» малых и слабых народов воспользовалась уже не Германия против Франции, а Франция против Германии.
• Вот как произошёл этот курьёзный, хотя и не редкий в дипломатической истории случай.
• Премьер Рувье, сменивший Делькассе на посту министра иностранных дел, секретно и окольным путём, через посредство германского посла в Риме графа Монтса, предложил германскому правительству уладить все колониальные вопросы и недоразумения и в Африке и в Азии особым двусторонним соглашением, в том числе покончить и с Марокко.
• Другими словами, ставился вопрос, не угодно ли германской дипломатии и её прессе прекратить разговоры о великодушной защите слабых народов и вместо этого полюбовно разделить между Германией и Францией Марокканскую империю?
• И вот тут-то канцлер Бюлов, по наущению всё того же советника статс-секретариата иностранных дел Фритца фон Гольштейна, совершил крупнейший промах, о котором германская дипломатия потом многократно и горько жалела. Бюлов пожадничал: ему показалось, что лучше заполучить Марокко целиком, чем делиться с французами.

Рувье получил в ответ, что Германия по-прежнему считает Марокко независимой державой.

Независимую державу разве возможно делить?

• Официально канцлер Бюлов требовал, чтобы была созвана общеевропейская конференция.
• Она пусть вынесет постановление, подтверждающее как независимость марокканского государства, так и полное равноправие граждан всех национальностей в экономических сношениях с Марокко.
• Немцы надеялись, что под флагом охраны Марокко от французов они приберут султана к рукам, а так как экономически Германия сильнее Франции, то по крайней мере в экономическом отношении Марокко полностью и перейдёт в их фактическое обладание.

Получив сведения об отказе Германии — Рувье согласился на конференцию.

В городке Алхесирасе собралась эта конференция

16 января 1906 года в городке Алхесирасе собралась эта конференция, большинство её голосов поддержало не немцев, а французов.

• Таким образом, французскому представителю удалось провести ряд пунктов, дававших французской дипломатии очень удобные лазейки для дальнейшего успешного «мирного проникновения» в Марокко.

Конференция окончилась для Германии полным провалом.

Когда впоследствии, в 1908 г., Вильгелкм II узнал, что Рувье предлагал Германии ещё летом 1905 г. сделку, а германская дипломатия её отвергла, император потребовал, чтобы ему представили документ, и написал на полях: «Если бы я знал это, я бы моментально согласился, и всё это глупое дело с Алхесирасской конференцией никогда бы не случилось».

Но ошибка была сделана.

Как же можно было её поправить?

В 1906 г., а затем в 1907 и 1908 гг. из Берлина началось, тоже засекреченным и окольным путём, настойчивое зондирование почвы в Париже, нельзя ли было бы хоть теперь получить то отступное, которое некогда предлагал Рувье.

Но времена изменились.

• Японская война окончилась, руки у России освободились, она явно стала сближаться с Антантой, в которую и вступила в августе 1907 г.
• Поэтому французские дипломаты делали вид, что не замечают пускаемых из Берлина пробных шаров.
• Когда же приходилось через третьих лиц давать ответ на предложения о разделе Марокко, то французы не без ехидства отвечали точь в точь как в своё время им отвечали немцы: Марокко — независимая страна, как же можно посягать на её независимость?
• Так Германии и не удалось ничего получить в Марокко.
• К 1908 г. выяснилось, что все попытки Германии получить от Франции по крайней мере хотя бы «отступное» не приводят к цели.

В сентябре 1908 г.

• Германский консул в Касабланке припрятал у себя на несколько дней дезертиров германского происхождения, бежавших из расположенного в Северной Африке французского «иностранного легиона».
• Когда дезертиры в сопровождении одного из консульских чиновников пробирались на пароход, на них напала французская полиция и арестовала всю группу; чиновника же избили — по показаниям французов, слегка, а по его собственному утверждению, весьма чувствительно.
• Началась острая дипломатическая переписка; в германском министерстве громко заговорили о вопиющем нарушении неприкосновенности чинов консульства; кстати вспомнили и о том, почему вообще французы хозяйничают в Касабланке, кто дал им право нарушать Алхесирасский договор и т. д.
• Германский посол в Париже Радолин несколько раз подряд побывал у первого министра Клемансо, но конфликт никак не улаживался.
• Клемансо предлагал передать всё дело на рассмотрение Гаагского международного трибунала: если трибунал решит в пользу Германии, то Франция принесёт извинение.
• Но канцлеру Бюлову хотелось и в Марокко и в вопросе о Боснии и Герцеговине прежде всего испытать, крепка ли Антанта.

Поддержат ли Россия и Англия Францию, если ей пригрозить войной?

• Поэтому Бюлов требовал, чтобы Франция извинилась немедленно, ещё до гаагского разбирательства.
• Дело не сдвигалось с мёртвой точки. Бюлов рассчитывал на то, что не захотят же Россия и Англия воевать из-за совсем для них постороннего вопроса.
• Но и Клемансо соображал, что германское правительство едва ли начнёт страшное побоище из-за ареста каких-то дезертиров и обиды консульского чиновника в Касабланке.
• Наконец, тон германской прессы, явно под влиянием канцлера, стал решительно угрожающим.
• Тогда посол Радолин явился рано утром к Клемансо за окончательным ответом.
• Между ними произошёл диалог, который впоследствии изображался во французской и английской печати, быть может, в несколько стилизованном виде.
• Во всяком случае ни Клемансо, ни Радолин с опровержением не выступили.

Ллойд Джордж

Ллойд Джордж заявил, что если в вопросе, затрагивающем интересы Англии, кто-нибудь думает действовать так, как если бы Англия не существовала, то такой человек жестоко ошибается.

Мир — драгоценная вещь, но есть нечто ещё дороже — это честь и достоинство страны.

Ллойд Джордж предупреждал Берлин, что если Германия нападёт на Францию из-за Марокко, англичане немедленно объявят немцам войну.

Кризис миновал.

Франко-германские переговоры, начавшиеся в августе, завершились договором 4 ноября 1911 г.

В отмену Алхесирасского трактата Франция получила протекторат над Марокканской империей.

Германии была отдана одна из центральноафриканских французских земель.

Германские империалисты были возмущены.

Они утверждали, что уступленная французами земля ничего не стоит и что единственным предметом вывоза оттуда является сонная болезнь.

Но предпринять что-либо было уже невозможно.

Агадирская авантюра окончилась провалом. Немецкое застращивание не достигло цели.

Защита слабых государств как предлог для агрессии — всегда — провал.

Статьи по этой теме