Как играть Чехова? В своей книге «Дневник актрисы» Доронина Татьяна Васильевна ищет ответы на этот вопрос. Татьяна Доронина в 1956 году закончила Школу-студию МХАТ. Она так талантлива, что каждая её роль дарит зрителям новые надежды.
Татьяна Доронина: Я живу чувствами и мыслями персонажей, которые придуманы кем-то — иногда талантливо, иногда не слишком.
- Но я влезаю разумом и чувством в этот придуманный кем-то внутренний мир, делаю его своим — «чем ближе ко мне, тем лучше», позволяю вселиться в себя кому-то, иногда менее интересному и драматичному, чем я сама.
- И называю всё это работой, своим предназначением.
Как играть Чехова?
- Валентин Плучек приглашает меня на «гастроль» в «Вишневый сад» играть Раневскую.
- На гастролях в Харькове — с уютным театром и умной публикой, с зеленью парка и мягкой характерной речью прохожих — я играла «Королеву», «Ламанч» и первые «премьерные» спектакли «Чайки».
- «Чайка» — вторая для меня чеховская пьеса после «Трёх сестер» в БДТ. После Маши, которая жила в городе, «где никто не понимает музыки», Маши, которая завидовала перелетным птицам…
- Мне кажется, что любая тенденциозность в решении чеховских характеров — неуместна. Поэтичный и мудрый Чехов, который писал прозу, как музыку, не мог быть тенденциозен, не мог делить людей на положительных и отрицательных.
Чехов писал правду в форме диалога, он наделял почти всех персонажей способностью говорить, а, следовательно, мыслить поэтично — образно.
Хочу играть Чехова
Для меня «Вишневый сад» стоит благоуханной легкой белой громадой и манит, и затягивает, и кружит голову.
- Мятущаяся душа «порочной до мозга костей» Раневской, ее тоска по чистоте и детству, ее пренебрежение всем, даже православной верой, даже своим вишневым домом — это жизнь после фразы: «Все равно».
- Это уход туда, где «все равно», это любовь к «камню, который тянет на дно», а по-другому этот камень называется «конец».
- Нет веры, нет дома, нет сына.
- Реальность — прощание с жизнью, которая жадна, алчна и вся в расчетах, и эти расчеты у всех и во всем.
- Расчетлив тот, кто в Париже, расчетлив Лопахин, расчетлив Яша и ярославская бабушка, и Пищик, и случайный прохожий. Она одна не расчетлива.
До красоты, до души, до «вишневого сада» — никому нет дела.
- Это повсеместно и, значит — и в будущем.
- Для чего жить — так безответно в главном, в том, что является подлинным и единственно ценным — бессребреность, духовность, красота и любовь?
- «Надо влюбляться», — кричит она, но влюбляться — это спасение на час, а в любовь она давно не верит и знает цену «парижской любви», которую оплакивает несколько лет.
- Раневская едет в Париж не жить (как Мизинова), а умирать, как сам Антон Павлович уехал умирать в Баденвеер.
Раиса Беньяш о Татьяне Дорониной
Руководители театра говорят, что есть только один способ поддержать у Дорониной хорошее настроение: загружать ее работой.
- Чем больше, тем лучше. Чем более трудной, тем она будет довольнее. А уж работает она одержимо, истово, может репетировать с утра до вечера, не требуя передышки.
Почти все героини Дорониной драматичны
- Слабость, душевная размягченность, зыбкость контуров им не свойственны. Скрытый драматический пафос придает им силу и значительность даже в сомнениях и ошибках.
- Они могут быть наивны, как Женька Шульженко, слепы и надменны, как Софья, захлестнуты повседневностью, как Надя Резаева, смешны и нелепы, как провинциальная Надежда Монахова. За этим видимым, внешним, поверхностным, у Дорониной всегда слышен глубокий и сильный голос личности — самобытной, независимой, подчиненной не механическим нормам, а свободному чувству.
- Её героини могут заблуждаться, совершать глупости, быть жестокими. Но они всегда ищут свою — не автоматическую, не общепринятую — правду, всегда действуют из высших, а не низменных побуждений.
Замечательны у Дорониной эти долгие «зоны молчания». В них не обманешь ни мнимой значительностью, ни иллюзией переживаний. Здесь действует только глубина личности актрисы, её собственный человеческий пафос, верность и чистота поэтического выражения.
За самобытностью актрисы — истинная народность
- Не та раскрашенная, стилизованная, принаряженная — «а-ля рюс», — а настоящая, стихийная. Та, что проявляется в раздольной шири характеров, в их бесстрашии, в стремлении к правде, в близости к русской природе.
- И может быть, ещё в той, неподвластной определениям, волнующей тайне, которая делает всегда новой вечную красоту полей, рек, берез, травы, колеблемой ветром.
- Это и есть обыкновенное чудо искусства.
- Источник: Доронина Татьяна Васильевна, – Дневник актрисы