Дашкова о Петре I и России донесла своё мнение во время путешествия. Разговор состоялся у политика и дипломата. Это был князь Кауниц.
Дашкова Екатерина Романовна
Дашкова Екатерина Романовна (1743 – 1810) – Княгиня Российской империи.
Разговор был до того, как она стала по желанию Екатерине II – Директором Санкт-Петербургской Императорской академии наук (1783 – 1796).
Екатерина Дашкова вспоминает
- В Вене мы были встречены нашим посланником графом Дмитрием Голицыным.
- С его помощью мы скоро познакомились со всем аристократическим обществом Вены.
- Я нанесла визит Кауницу и вскоре получила приглашение обедать у него.
Кауниц
Венцель Антон Кауниц (1711 – 1794) – политик и дипломат.
- Государственный канцлер Габсбургской монархии с 13 мая 1753 до 19 августа 1792 года.
- За успешное для императрицы Марии Терезии окончание Семилетней войны в 1764 году был возведён в князья.
В её державе не было ни одного человека, равного ему в знании политики и в умении руководить ею.
- В 1748 году присутствовал на мирном конгрессе в Ахене, где положил начало своей репутации выдающегося дипломата.
Кауниц перевел разговор на Петра I
За столом он говорил о предметах, близких моему Отечеству, и перевел разговор на Петра I. Ему, заметил он, Россия обязана как своему политическому творцу величайшими благодеяниями.
Дашкова опровергла это мнение, приписывая его заблуждениям и предрассудкам иностранных писателей, которые распространили его с той целью, чтобы превознести похвалами себя или свои нации.
Дашкова и Кауниц о Петре I и России
Задолго до этого монарха Россия славилась великими завоеваниями. Казань, Астрахань, Сибирь, богатая и воинственная Золотая Орда покорились нашему оружию.
Что же касается искусств, они давно были введены и покровительствуемы в России. Мы можем похвастаться историками, которые оставили нам гораздо больше манускриптов, чем вся Европа вместе.
Петр I ввёл Россию в политический союз?
- «Но вы, кажется, забываете, сказал Кауниц, что Петр I ввёл Россию в политический союз с другими европейскими государствами, и только с его времени мы начали признавать её существование».
«Послушайте, — отвечала я, — такая обширная страна, как Россия, наделенная всеми источниками силы и богатства, не нуждается на пути своего величия в иностранной помощи.
Если управлять ею хорошо, она не только неприступна в своей собственной мощи, но в состоянии располагать судьбой других народов как ей угодно.
Притом, извините меня, если я замечу, что это непризнание России до Петра было скорее невежеством и глупостью европейских народов — упустить из виду такую страшную силу.
Дашкова говорила не только о заслугах Петра I
Впрочем, я готова признать заслуги этого необыкновенного человека. Он был гений, деятельный и неутомимый на поприще улучшения своей страны.
- Но эти достоинства были омрачены недостаточным воспитанием и буйством его самовольных страстей. Жестокий и грубый, он все, что было подчинено его власти, топтал без различия, как рабов, рожденных для страданий.
Если бы он обладал умом великого законодателя, он по примеру других народов предоставил бы промышленным силам, правильной реформе время постепенно привести нас к тем улучшениям, которые он вызвал насилием.
Если бы он (Пётр) умел оценить добрые качества наших предков, он не стал бы уничтожать оригинальность их характера иностранными обычаями, показавшимися ему несравненно выше наших.
- Относительно законов этот монарх, отбросив рутину своих предшественников, слишком часто изменял свои собственные, иногда единственно потому, что так ему хотелось, уронил к ним уважение, и они потеряли половину своей силы.
- Как рабы, так и их владельцы были в равной мере жертвой его необузданной тирании.
- Первых он лишил общинного суда, их единственной защиты от самопроизвола и угнетения; у вторых он отнял все привилегии. И за что? Чтобы чистить дорогу военному деспотизму — самому гибельному и ненавистному из всех форм правления. Его тщеславное намерение поднять Петербург волшебным жезлом своей воли до того было безжалостным распоряжением, что тысячи работников погибли в болотах.
- Мало того, дворяне были обязаны не только доставлять людей для спешного исполнения этого труда, но и строить дома по плану императора, нуждались ли они в них или нет — все равно.
Одно из его произведений, стоившее, правда, необыкновенных усилий и расходов, достойно было бы славы своего творца, если бы только оно отвечало своему назначению, — я говорю об Адмиралтействе и морской верфи на берегах Невы.
- Но никакие труды не могли сделать эту реку судоходной для военных и даже купеческих кораблей с самым умеренным грузом.
При Екатерине II Петербург расцвел вчетверо больше как по красоте, так и обширности общественных зданий, царских дворцов, и постройка их не стоила нам ни усиления налогов, ни чрезвычайных мер, никакого стеснения».
Угодно шутить?
Слова мои, казалось, произвели некоторое впечатление на князя Кауница. Желая, может быть, заставить меня говорить дальше, он заметил: «Вместе с тем отрадно видеть великого монарха, работающего с топором в руке на верфи».
Вашему превосходительству, сказала я, угодно шутить. Вы, конечно, лучше других знаете, что монарху нет времени заниматься делом простого ремесленника.
- Петр I имел средства нанимать не только корабельщиков и плотников, но и адмиралов откуда угодно.
- По моему мнению, он забыл свои обязанности, когда губил время в Саардаме, работая сам и изучая голландские термины, которыми он, как это видно из его указов и морской фразеологии, засорил русский язык.
- В том же духе из тех же странных побуждений он посылал своих дворян за границу — лично изучать искусства и ремесла, как, например, садоводство, ветеринарное и рудокопное дело, чего у нас самих не было. Я думаю, с большей пользой сами дворяне могли бы посылать своих собственных людей за этими познаниями, а потом учить их дома.
На этом я остановилась; Кауниц молчал. Я без сожаления перешла к другому предмету, опасаясь слишком откровенно высказаться относительно ложно понятых заслуг Петра I.
- На следующий день граф Кеглович сообщил мне, что Кауниц передал в нескольких словах весь наш разговор императору.
С моей стороны, конечно, было справедливым делом опровергнуть предрассудок министра с тем жаром, какой внушала любовь к истине и Отечеству.
- Но мое самолюбие никогда не простиралось так далеко, чтобы считать свой разговор достойным особого внимания Кауница и его государя.
Источник: Дашкова Екатерина Романовна, – Записки княгини. Глава XVII