Русско-германские экономические противоречия
Ответ на этот вопрос пришлось давать в обстановке, осложнённой экономической борьбой которая развернулась между русской и германской промышленностью.
Объектом этой борьбы был внутренний рынок России, на котором до конца 70-х годов господствовала германская индустрия.
С 1876 г. русское правительство начинает мало-помалу поднимать ввозные пошлины.
Этого домогались промышленники; правительство уступало им тем охотнее, что само рассчитывало извлечь кое-что для оскудевшей казны от увеличения таможенных доходов.
Германская буржуазия, сама требовавшая высоких пошлин, сочла, однако, себя жестоко задетой русским протекционизмом. Завоевание русского рынка было началом постепенного закабаления России германским капиталом.
То было проявлением всё того же германского «натиска на Восток».
Русский протекционизм мешал наступлению немецкого капитала.
Поэтому немецкая пресса поднимала крик при каждом новом указе царя о повышении той или иной пошлины. И действительно, германская промышленность в 80-х годах стала стремительно терять русский рынок, на котором преобладала в предыдущие десятилетия.
Русско-германские экономические противоречия. Бисмарк был весьма чувствителен к интересам германской тяжёлой индустрии. Его дипломатия прилагала немало стараний, чтобы изыскать рынки для сбыта германских товаров в условиях депрессии 80-х годов.
В 1883 г. канцлер склонил Турцию передать военные заказы от Армстронга Круппу и Маузеру.
В 1885 г. он добился для Круппа заказов у китайского правительства.
Пытался Бисмарк вырвать и сербские военные заказы из рук французских фирм, но здесь он потерпел неудачу.
Зато ему удалось обеспечить германским предприятиям поставку оружия и железнодорожных материалов для Румынии и Италии.
Но наиболее важным по своему объёму оставался всё-таки русский рынок.
В нём были заинтересованы такие столпы тяжёлой индустрии, как фирмы Круппа или силезского магната князя Хенкеля фон Доннерсмарка.
Бисмарк не раз обращался к русскому правительству с представлениями, просьбами, угрозами, добиваясь снижения пошлин.
Всё было напрасно: русские пошлины росли. В 1884 — 1885 гг. было проведено новое их повышение.
Через свою прессу Бисмарк начал пугать Россию стеснениями русского импорта в Германию и повышением пошлин на хлеб.
Газеты канцлера грозили также, что Германия помешает намечавшейся конверсии русских займов. При финансовой слабости царского правительства и при зависимости русского сельского хозяйства от германского рынка это были серьёзные предупреждения.
В начале мая 1886 г. Бисмарк имел беседу с русским послом Павлом Шуваловым.
Канцлер заявил послу, что с его точки зрения Россия имеет право послать в Болгарию войска и вообще любыми средствами восстановить своё влияние на болгарское правительство.
Мало того, «Австрия, — продолжал Бисмарк, — не имеет никакого права выказывать зависть по отношению к вашим действиям, и я не премину дать ей это почувствовать».
Затем Бисмарк перешёл к вопросу о русских пошлинах.
«Вы, кажется, намерены в ближайшее время поднять тарифы на железо и уголь, — сказал канцлер. — Я не стану скрывать, что эта мера будет иметь самое плачевное влияние на нашу промышленность».
Не требовалось большой проницательности, чтобы понять, что Болгария предлагалась России в обмен за таможенные уступки.
Но Бисмарк не удовольствовался такого рода воздействием на царское правительство.
По своей обычной манере, он решил, что вслед за пряником полезно показать и хлыст.
Канцлер начал плакаться, что как ни «антипатична» ему всякая мера против русского экспорта, однако ему очень трудно противостоять натиску аграриев, требующих нового повышения ставок на хлеб.
Ближайшей своей цели Бисмарк добился: намеченное повышение тарифных ставок на железо и уголь было отсрочено.
Канцлер, однако, не терял надежды и на большее.
Летом 1886 г. он всячески ухаживал за царским правительством.
Он помог России избавиться от порто-франко, установленного в Батуме после Берлинского конгресса.
«Лет через десять вы будете господствовать в этих водах», — заметил он Шувалову.
Посол охотно подхватил эту тему.
Он принялся объяснять Бисмарку, как важно для России обеспечить себе безопасность в районе проливов.
Бисмарк принял наивный вид и заметил, что ведь международные договоры гарантируют закрытие проливов.
На это Шувалов возразил, что нельзя основывать безопасность только на одних трактатах.
«Мы должны иметь возможность, — заявил посол, — повесить замки на нашу дверь». Помолчав немного, Бисмарк произнёс: «Ну что же, если вы их повесите, то с нашей стороны вы, конечно, не встретите препятствий».
Шувалов был в восторге. Но на Александра III всё это не произвело большого впечатления.
Против последней фразы шуваловского донесения царь лаконично пометил на полях: «еще бы» г. Александр III, так же как и Гире, вовсе не помышлял в эти годы о приобретении проливов.
И Бисмарк напрасно рассчитывал спровоцировать Россию на новое выступление против Турции.
Если бы царское правительство и было расположено пойти па уступки Бисмарку, то сделать это было бы довольно трудно.
Русские протекционистские круги почуяли опасность для своих пошлин.
Их глашатай Катков начал в «Московских ведомостях» кампанию против внешней политики правительства.
Газета требовала разрыва с Германией и сближения с Францией.
Каким путём в условиях царской России мог Катков проводить такую агитацию, станет понятным, если учесть его крупные связи в правительственных сферах, где имелось сильное анти германское течение.
В частности многие представители высших военных кругов стояли за сотрудничество с Францией.
Такова была, например, позиция генерала Скобелева, а после его смерти — генерала Обручева, долголетнего начальника русского генерального штаба.
Да и сам Александр III был настроен весьма подозрительно к Германии.
В особенности недолюбливал он её канцлера. Как-то на полях посольского донесения он наградил Бисмарка совсем не дипломатическим эпитетом.
Это статья — Русско-германские экономические противоречия
Раздел статей:
Внешняя политика Бисмарка в последние годы его канцлерства (1885 — 1890 гг.). Заключение Франко-русского союза (1891 — 1893 гг.)