Рапалльский договор (16 апреля 1922 г.)
Все дни, пока шли переговоры на вилле Альбертис, Генуя переживала тревогу, журналисты терялись в догадках, что происходит за стенами виллы.
Нервы всех были напряжены. Делегаты беспрерывно сновали из одного отеля в другой, разнося самые противоречивые слухи.
Большинство склонялось к выводу, что советская делегация видимо, добилась соглашения с Антантой против Германии.
Немецкая делегация была подавлена. Она уже жалела о холодном приёме, оказанном Чичерину в Берлине.
О растерянности немцев знали в кругу советской делегации.
Поздно ночью 15 апреля из советской делегации позвонили в отель, где разместились германские представители.
Дальнейшие события весьма живо изображает бывший английский посол в Берлине лорд д’Абернон в своей книге «Посол мира».
Ему в 1926 г. рассказал о них Мальцан:
«К германской делегации в Генуе стали поступать неофициальные сведения из различных источников — от голландцев, итальянцев и от других, — что Россия пришла к соглашению с Англией и Францией, а Германия оставлена в стороне.
Ратенау был в отчаянии. Все его планы рушились. Германская делегация всесторонне обсудила положение и в конечном результате решила, что в настоящий момент ничего нельзя предпринять.
Отправились спать. В 2 часа ночи лакей разбудил Мальцана: „Какой-то джентльмен с очень странной фамилией желает говорить с вами по телефону”, — сказал он. Это был Чичерин. Мальцан спустился в залу гостиницы в чёрном халате и вёл разговор по телефону, длившийся четверть часа.
Разговор сводился к тому, что Чичерин просил немцев прийти к нему в воскресенье и обсудить возможность соглашения между Германией и Россией.
Он не сказал о том, что переговоры с западными державами потерпели неудачу, но Мальцан сразу понял, что сообщения о состоявшемся соглашении между Россией и западными державами были ложны.
Мальцан вообразил, что русские начнут ухаживать за немцами; поэтому он воздержался от прямого ответа и сказал, что в воскресенье трудно будет встретиться, так как германская делегация организовала пикник, а сам он должен пойти в церковь.
Но после того как Чичерин дал обещание предоставить Германии право наибольшего благоприятствования, Мальцан согласился пожертвовать своими религиозными обязанностями и прийти на свидание.
В 2 часа 30 минут ночи Мальцан пришёл к Ратенау.
Последний ходил взад и вперёд по комнате в пижаме, с измученным лицом и с воспалёнными глазами.
Когда Мальцан вошёл, Ратенау сказал: „Вы, вероятно, принесли мне смертный приговор?” „Нет, известие совершенно противоположного характера”, — ответил Мальцан и передал Ратенау всю историю.
Последний сказал: „Теперь, когда я знаю истинное положение вещей, я пойду к Ллойд Джорджу, всё объясню ему и приду с ним к соглашению”.
Мальцан возразил: „Это будет бесчестно. Если вы это сделаете, я немедленно подаю в отставку и уйду от государственных дел”.
В конце концов Ратенау присоединился к мнению Мальцана и согласился — правда, не совсем охотно — встретиться в воскресенье с русской делегацией.
В воскресенье утром состоялось совещание русских с немцами.
Обе стороны были упорны, и дело подвигалось вперёд медленно.
Так как немцы были приглашены на завтрак, то в час Дня они прервали переговоры и уехали.
В это время Ллойд Джордж позвонил по телефону и сказал: „Я очень желал бы видеть Ратенау возможно скорее; удобно ли было бы ему прийти сегодня на чан или завтра к завтраку?
Это приглашение каким-то образом сразу стало известно русским. Вследствие этого они стали более сговорчивы, и вечером того же дня рапалльское соглашение было подписано без дальнейших отсрочек».
Нет сомнения, что Мальцан кое-что исказил, пытаясь представить позицию германской делегации в наиболее выгодном для неё свете и затушевать её двуличное поведение.
Он скрыл, что Ратенау, ведя переговоры с Чичериным, не только поддерживал контакт с англичанами, но тайно сообщал в английскую делегацию обо всём, что говорилось с русскими.
Мальцан не рассказал, как извивались немцы, то прекращая переговоры, то с отчаянием вновь бросаясь к Чичерину, который спокойно убеждал их бросить колебания.
Он не поведал также и о том, как после звонка Чичерина он поднял всю германскую делегацию.
Началось знаменитое «пижамное совещание», которое предшествовало заключению Рапалльского договора.
Оно продолжалось до 3 часов утра.
Ратенау всё ещё противился сепаратному соглашению с русскими, хотя его оппозиция и становилась всё слабее.
Мальцан с энтузиазмом высказывался за переговоры.
Вирт соглашался с ним.
Было только одно сомнение: что скажет Берлин?
Немцы в Генуе знали, что президент Эберт и социал-демократы держались западной ориентации и будут протестовать против соглашения с большевиками (позднее, в тот же день, вопрос о возражениях Эберта был урегулирован в длительной беседе по телефону).
Немцы, с соблюдением всяческих предосторожностей, пытались информировать англичан о своём решении вести переговоры с большевиками.
По Рапалльскому договору, подписанному 16 апреля 1922 г., оба правительства взаимно отказывались от возмещения военных расходов и военных, так же как и невоенных, убытков, причинённых им и их гражданам во время войны. Германия и Советская Россия обоюдно прекращали платежи за содержание военнопленных.
Германское правительство отказывалось от требования возвратить национализированную промышленность бывшим германским собственникам при условии, что Советская Россия не будет удовлетворять аналогичных претензий других государств.
Дипломатические и консульские отношения между Германией и Советской Россией немедленно возобновлялись.
Оба правительства согласились применять принцип наибольшего благоприятствования при урегулировании взаимных торговых и хозяйственных отношений и благожелательно идти навстречу обоюдным хозяйственным потребностям. Было обусловлено, что договор не затрагивает отношений договаривающихся сторон с другими государствами.
Рапалльский договор явился бомбой, разорвавшейся совершенно неожиданно на Генуэзской конференции.
«Это потрясёт мир! Это сильнейший удар по конференции», — воскликнул американский посол в Италии Чайльд, узнав о советско-германском соглашении.
Договор в Рапалло сорвал попытку Антанты создать единый капиталистический фронт против Советской России.
Планы восстановления Европы за счёт побеждённых стран и Советской России рушились.
Советская дипломатия одержала победу потому, что следовала прямым указаниям Ленина. «Надо уметь использовать противоречия и противоположности между империалистами, — говорил он. — Если бы мы этого правила не держались, мы давно, к удовольствию капиталистов, висели бы все на разных осинах».
Дипломатия Антанты, надеявшаяся поставить на колени Советскую Россию, изъявшая из обсуждения проблему германских репараций как вопрос решённый, потерпела полное поражение.
Напротив, обоим своим участникам Рапалльский договор принёс серьёзные политические выгоды.
Договор положил конец спорным вопросам прошлого.
Взамен Брест-Литовского договора, основанного на насилии, он создавал новые взаимоотношения, обеспечивавшие обоим государствам полное равенство и возможности мирного экономического сотрудничества.
Три основных момента в Рапалльском договоре определили его политическое значение.
Во-первых, взаимное аннулирование всех претензий;
во-вторых, восстановление дипломатических отношений между Германией и Россией (после лимитрофов и восточных государств Германия была первой западноевропейской державой, вступившей с Советской Россией в нормальные дипломатические отношения); наконец,
в-третьих, экономическое сближение России и Германии, выходивших из изоляции благодаря Рапалльскому договору.
Таким образом, разрывалось кольцо экономической блокады вокруг Советской России. С другой стороны, и Германия получала возможность расширить свою торговлю.
Оценивая Рапалльский договор, ВЦИК отметил в специальном постановлении от 18 мая 1922 г., что он «приветствует русско-германский договор, заключённый в Рапалло, как единственный правильный выход из затруднений, хаоса и опасностей войны.
Признаёт нормальным для отношений РСФСР с капиталистическими государствами лишь такого рода договоры.
Поручает Совету Народных Комиссаров и НКИД вести политику в вышеуказанном духе и предписывает НКИД и СНК допускать отступления от типа Рапалльского договора лишь в тех исключительных случаях, когда эти отступления будут компенсироваться совершенно особыми выгодами для трудящихся масс РСФСР и союзных с нею республик».
Рапалльский договор (16 апреля 1922 г.).