В якутской тайге 18 суток ледовой осады в 1923 году

В 2023 году – 100-летие «Ледяной осады» в Абагинском наслеге Амгинского улуса, где красный отряд под командованием Ивана Строда 18 дней отражал атаки дружины белого генерала Анатолия Пепеляева под конец Гражданской войны.
К моменту создания Советского Союза 31 декабря, небольшой район, в который входили Аян, Охотск и Нелькан, подконтрольные Пепеляеву, оставался единственной территорией России, которую удерживали белые.
В январе пепеляевцы заняли села Усть-Мая, Усть-Миль и Амгу. Взятие Амги открывало ему дорогу на Якутск, где было объявлено военное положение, спешно возводились укрепления и куда срочно стягивались остальные красные части.
В феврале против Пепеляева был направлен отряд большевиков во главе с Иваном Стродом. 14 февраля они начали сражение с отрядом Пепеляева у Сасыл-Сасыы, а 3 марта белые были полностью изгнаны из Амги.
В декабре 1921 года Реввоенсовет 5-й армии направляет Строда в Якутск.
Талант Строда как боевого командира наиболее ярко проявился в борьбе с дружиной генерала Анатолия Пепеляева. Небольшой сводный отряд красных, неся большие потери в людях, испытывая острый недостаток продуктов, воды, медикаментов, с 13 февраля по 3 марта 1923 года в урочище Сасыл-Сысыы (Лисья поляна), неподалёку от Амги, выдержал 18-дневную осаду в условиях жестоких якутских морозов.
Оборона Сасыл-Сысыы вошла в историю Красной армии, получив название «Ледяная осада в Амге». Исторически это было последнее в Советской России крупное сражение Гражданской войны.
Осада Сасыл-Сысыы (якут. Саhыл-Сыhыы осадата), также Оборона Сасыл-Сысыы или «Ледовая осада» — эпизод Якутского похода генерала Пепеляева и последнее крупное сражение Гражданской войны в России.

Иван Яковлевич Строд стал жертвой необоснованных политических репрессий.

Иван Строд был арестован 4 февраля 1937 года. Ему, как и многим другим, предъявили обвинение по статьям 58-8, 58-11 УК РСФСР – Участие в антисоветской террористической организации.
19 августа 1937 года Военной коллегией Верховного суда СССР приговорён к высшей мере наказания, в тот же день расстрелян.
Иван Яковлевич Строд через 20 лет после расстрела посмертно реабилитирован 23 июля 1957 года.
Сталин умер 5 марта 1953 года, после – многих реабилитировали.

В якутской тайге 18 суток ледовой осады в 1923 году

В Якутск в марте 1922 года пришёл отряд Каландаришвили. Но к тому времени мятежники успели уже связаться с белогвардейщиной, выброшенной из Советской России и осевшей в Маньчжурии. На помощь им спешил колчаковский генерал Пепеляев.
Из бывших своих сослуживцев и подчиненных по колчаковской армии Пепеляев сформировал наполовину состоявшую из офицеров так называемую «Сибирскую добровольческую дружину» и высадился с ней на берегу Охотского моря. Он рассчитывал, опираясь на мятежников, с помощью белогвардейских отрядов и просто уголовных банд триумфальным маршем двинуться на Якутск, по пути поднимая на борьбу с Советской властью местное население.
Начиная поход, Пепеляев строил честолюбивые планы. После завоевания Якутии он намеревался захватить Сибирь, а затем пойти на Москву. Конечно, расчеты уже битого Красной Армией генерала были явно авантюрны. Но для ЯАССР его поход представлял существенную угрозу.

Сопротивление Пепеляеву осуществил небольшой отряд в 282 человека под командованием автора книги «В якутской тайге» Ивана Яковлевича Строда. Книга издана впервые была Якутским издательством в 1959 году.

Иван Строд, его воспоминания в книге «В якутской тайге» – отрывки

Перед рассветом разведка белых отошла. Ночь приближалась к концу. В сгустившуюся предутреннюю темь большими белыми заплатами вкрапливался туман.
Мороз крепчал. Часовые в караулах легонько пристукивали ногами, терли рукавицей щеки, носы.

— Ну и холодище! — шепчет часовой. — Ничего, это нам не впервые, не такой видывали, — также шепотом отвечает товарищ. — Вот в двадцать втором году так до шестидесяти градусов доходило, и то ничего — выжили. А сегодня не больше сорока будет.

Два раза пепеляевцы подходили на тридцать — сорок шагов к нашим окопам и оба раза откатывались назад.
Рассвело. Теперь стали хорошо видны атакующие цепи белых. Они отошли на опушку и оттуда открыли сильный ружейный и пулеметный огонь. Минут через сорок предприняли новую атаку, и опять неудачно. До часа дня атаки чередовались с обстрелом, и каждый раз пепеляевцы вынуждены были откатываться назад.
Наконец противник приостановил наступление и залег в лесу, за амбаром, в березняке. Только пулеметчики белых, заметив у нас малейшее движение, открывали огонь, да изредка слышались хлопки винтовочных выстрелов.
Наступила короткая передышка. Часть красноармейцев, обутых в ботинки, поморозили ноги. Самому жарко, с лица льет пот, а ноги без движения стынут. Люди с самого утра ничего не ели, и голод на морозе давал себя чувствовать особенно сильно. Организм расходовал много тепловой энергии и требовал пищи.
Под обстрелом белых несколько бойцов подтащили ближе к окопам лошадиные туши, отрубали топорами куски мерзлого мяса и ели прямо мороженое, без хлеба. Только соль принесли из юрты. Чтобы промочить пересохшее горло, брали пригоршнями грязный, истоптанный снег, давали ему таять во рту и глотали, отчего простуживались, хрипло кашляли.
Часа в три Пепеляев снова повел наступление. По-видимому, он бросил в бой новые, свежие силы. Снег на поляне был вытоптан во время предыдущих атак, и теперь цепи белых шли довольно быстро. Несмотря на наш беспрерывный огонь, они не останавливались и не ложились.

Наши потери были значительны.

Погиб командир эскадрона Иннокентий Адамский, мужественный, беззаветный герой, прошедший всю гражданскую войну. Ранило в руку Дмитриева. Две пули задели командира взвода Алексея Волкова. Выбыл из строя и начальник пулеметной команды Хаснутдинов.
Командование эскадроном принял комвзвода Метлицкий, ротой — Александров, а начальником обороны был назначен командир взвода Жолнин, человек энергичный и смелый.
Бой продолжался. Противник время от времени повторял безуспешные атаки.

Юрта была в центре наших окопов

Во все время боя десятки пуль попадали в стены. Многие из них пронизывали стены насквозь, летели низко над полом. Чтобы не попасть под них, нельзя было не только стоять, но даже сидеть. Все в юрте плотно прижимались к земле, дабы избежать смерти.
В помещении было темно. Несколько маленьких окон, прорубленных скорее для воздуха, чем для света, заложены балбахами.
Со двора весь день прибывали раненые. Очутившись в юрте, они чувствовали себя в сравнительной безопасности и не обращали внимания на предостерегающие крики товарищей. Некоторые за это платились, падая убитыми или получая новое ранение.
Два фельдшера находились в окопах, а два в юрте. Эти последние лежали на полу, недалеко от дверей. Около них слабо мерцали огоньки двух самодельных светильников, неспособные побороть окружавшую темноту. С риском для жизни фельдшеры перевязывали раненых.

Наступила ночь. А бой не прекращался.

Стрельба с обеих сторон стала ослабевать. Один за другим умолкали пулеметы. Стала редеть ружейная стрельба, а потом и вовсе прекратилась. Где-то устало хлопнул последний одинокий выстрел. Было около двенадцати часов ночи.
Пепеляев прекратил наступление, потеряв убитыми и ранеными до ста пятидесяти человек. Мы потеряли шестьдесят одного человека убитыми и ранеными.
Итак, второй бой, продолжавшийся восемнадцать часов, закончился новым поражением Пепеляева. Дорого обошелся он и нам. Отряд остался без командного состава. Хотой наполнился ранеными. Люди в окопах замерзали. Развели костры и по очереди грелись около них.
Но моральное состояние не снижалось. Каждый понимал, что наши жертвы не напрасны. Пепеляев вынужден теперь задержаться в Амге. Он не может выступить в Якутск, пока не покончит с нами. А если это ему и удастся, то силы его будут настолько подорваны, что не представят опасности для Якутска.
Пепеляев торопился. Он приказал генералу Вишневскому ночью произвести еще одну атаку и во что бы то ни стало взять Сасыл-сысы. А сам уехал в Амгу.
Часа в три утра со стороны противника послышался шум. Подготовлялась новая атака.

Ночью 16 февраля от Пепеляева поступил следующий приказ:

«16 февраля 1923 года, 21 час 20 минут, № 3, д. Табалах. – Сообщаю копию расшифрованного донесения Строда. Донесение было послано с нарочным, захваченным жителями и доставленным в штаб: «Просьба расшифровать и передать Байкалову (шифр «Америка»). Доношу: из Петропавловского выступили 7 февраля отряды Дмитриева и Строда под общим командованием штаба. Прибыли в местность Сасыл-сысы 12 февраля вечером. 13 февраля на рассвете белые повели наступление первым батальоном и офицерской ротой, всего 230 человек, под командой генерала Вишневского. Наступление отбито с потерями с обеих сторон. Ждем нового наступления, двигаться не можем — нет транспорта, задерживают раненые.

Пепеляев в Амге; всего частей три батальона, офицерская рота, конный дивизион, артиллерийский дивизион без орудий — итого 700 человек и бывших повстанцев около 300 человек. Ждем срочной выручки. С продовольствием плохо — одна конина, скверно и с перевязочным материалом.
Стоим в шести верстах северо-восточнее Абаги, в Дженкунском наслеге.
Нач. сводного отряда Строд. Начштаба Дмитриев. Военком Кропачев. 13 февраля 1923 года, м. Сасыл-сысы».
На словах нарочному приказано было передать: «Лучшие командиры наши ранены. Просим подкрепления. Строд ранен в правую половину груди, ранение слепое. Дышит тяжело».
Сообщив это, Пепеляев обращался к своему воинству в демагогическом тоне:
«Братья добровольцы, вы разбили амгинский гарнизон, гарнизон Петропавловского загнали в Сасыл-сысы и нанесли ему тяжелые потери, ранили старших начальников.
Теперь необходимо разбить этот отряд и развязать себе руки для взятия Якутска.
Командующий сиб. добр. друж. генерал-лейтенант Пепеляев. Верно: Начальник штаба полковник генштаба Леонов».
Весь день 16 февраля шла ружейная перестрелка. Она то замирала, то возобновлялась с новой силой. Короткими очередями били пулеметы. И так до самого вечера. Пепеляевцы не наступали.

— Дайте пить! Во рту все пересохло… Внутри горит… Дайте каплю воды!

— Товарищи, потерпите до вечера. Воды нет, лед кончился, а снегу сейчас не достанешь — убьют. Белые близко, кругом засели.
Легкораненые смирялись и молчали, а тяжелораненые все время просили пить.
Наконец наступила долгожданная ночь, но, как нарочно, лунная. Из находящейся в юрте резервной части отряда пойти за снегом вызвались два красноармейца. С ними добровольно пошел и пленный унтер-офицер, захваченный при нашем подходе к Сасыл-сысы.
— Разрешите мне пойти вместе с красноармейцами за снегом. Сам поглотаю и другим принесу, — попросился он у меня, и я его отпустил.
Все трое захватили с собой по мешку, вышли во двор и шагнули за окоп…
В лунной светлой мути черные тени ползущих людей выделяются отчетливо. Их, конечно, сразу заметили, открыли сильную стрельбу. Двоих ранило, унтер-офицера убило. Раненые вернулись ни с чем. Пошли еще двое. Опять одного ранило, второй принес снега, но немного. Снег высыпали в ведро, поставили к огню в камелек. Натопилось несколько кружек воды, ее разделили между тяжелоранеными.

За ночь успели запасти снега столько, что хватило один раз сварить мясо, да еще осталось по две кружки воды на каждого раненого и по одной на здорового.

Часам к девяти — десяти вечера пища поспевала. Каждый получал по куску мяса и немного бульона.
— Сегодня суп с харбинской фасолью, — шутил кто-либо из бойцов, обнаружив в своей порции мяса засевшую пулю.
Другие ему вторили:
— А почему фасоль не проварилась, такая твердая?
— Дежурный по кухне, куда смотришь? Фасоль совсем сырая, не упрела.
Это было приятно. Как ни тяжело приходилось, красноармейцы не теряли бодрости, присутствия духа.
Шумит вековая тайга. От одного к другому таежному жителю несутся вести. Они доходят до самого Якутска. А вести эти о том, что крепко держатся красные, не взять их Пепеляеву. Разве только голод одолеет упорство и сломит железную волю бойцов.

Мы знаем, что о нас уже известно всей республике, потому что якуты сохранили таежный обычай «кэпсе».

В якутской тайге всякое важное событие или интересное известие первым узнавший о нем житель спешит передать соседу, хотя бы тот жил от него за пятьдесят, даже за сто верст.

Узнает якут новость и тут же садится на коня, скачет чаще всего без дороги, напрямик. Время года, суток, состояние погоды — ничто не может служить ему препятствием.

Бесконечно долго тянутся дни. Противник все время, с небольшими перерывами, ведет ружейный и пулеметный огонь.

Два дня подряд пепеляевцы ведут по окопам концентрированный пулеметный огонь. К вечеру третьего дня наши окопы разрушены в нескольких местах, в особенности около пулеметов. Разрушены и сами пулеметные гнезда.

Начальник обороны Жолнин доложил штабу, что в наших окопах образовались разрывы. Часть бойцов уже не имеет прикрытий, и если завтра белые продолжат такой же огонь, то наше дело будет совсем плохо.

В якутской тайге нужно было как-то восстановить укрытие. Но чем? Никакого материала у нас нет.
Спрашиваю у Жолнина:
— Сколько во дворе имеется убитых?
— Наших человек пятьдесят. А с белыми больше ста будет.
Выручили мертвые. Мы решили из трупов убитых построить баррикады. Но для этого пришлось ждать ночи.
Вечером пепеляевцы злорадно кричат: — Скоро вы останетесь без окопов. Скоро вам конец. Лучше сдавайтесь, пока целы!

Всю ночь исправляли красноармейцы разрушенные окопы. Подтаскивали замерзшие, обледенелые трупы, примеряли, переворачивали, укладывали рядами, заменяли один труп другим.

— Этот длинный — не подходит. Тащи покороче. Вот бери того — кажется, Федоров…
Небольшие дыры в стенах окопов затыкали конскими головами.
К утру новые окопы были готовы. Напрасно белые открывали сильный пулеметный огонь. Мертвые тела были тверды, как камень. Их можно разбить только из орудий.
Жертвы кровавой пепеляевской авантюры и после смерти продолжали служить делу революционных аванпостов в далекой Якутии. Мертвые явились надежным прикрытием для своих живых товарищей, продолжавших бессменно дежурить около ружейных и пулеметных бойниц.
Пепеляевцы по всем правилам военного искусства вели каждую ночь «сапное» продвижение к хотону, зарываясь в глубоком снегу и постепенно суживая кольцо осады. До их окопов с юго-востока было теперь не более двухсот шагов, с северо-запада — шагов сто шестьдесят, и только с западной стороны, где было озеро, расстояние оставалось прежним.
Медленно таял наш отряд. Каждый день редели ряды его защитников. Умирали раненые. Их отправляли на баррикады, а в хотон ежедневно поступали новые.
Раненых уже некуда было класть, их насчитывалось девяносто человек. Темно, душно, сыро. Во рту приторный, вызывающий тошноту привкус.
В юрте и хотоне царит постоянная ночь. Как тени, со светильниками в руках ходят от одного раненого к другому фельдшеры, делают перевязки.
Пули цокают снаружи о стену хотона, пробивают насквозь, со звоном лопнувшей струны проносятся над ранеными, ищут новых жертв.

— Скоро ли выручка из Якутска придет?

— По моему расчету, дней через пять, самое большее через неделю. Трое нарочных посланы с донесением по разным дорогам. Хоть один-то должен прорваться! Байкалов выручит, и, конечно, Пепеляев будет разбит наголову!
Тайга затянула свою однообразную, нудную песню. Часов в десять вечера разыгралась настоящая буря, редкая в этом краю. Застонал, загудел ветер в таежных просторах. Закружилась, буйно бросаясь снегом, злая вьюга.
Весь отряд в окопах. Каждую минуту ждем атаки белых. Вряд ли они пропустят такой удобный для штурма случай.
Сегодня, как видно, природа против нас, она заключила союз с пепеляевцами, маскируя их атаку.
Наконец забрезжил долгожданный рассвет. Постепенно стихла метель, а вместе с ней улеглась и наша тревога.
Половина отряда оставила окопы и перешла в юрту на отдых.
Следующий день выдался ясный. Бури как не бывало. Легкий морозец чуть пощипывает щеки. Искрится, нежится и охорашивается в лучах солнца зелено-белая тайга.

В тот день в Сасыл-сысы появился отряд Артемьева.

Из вражеских окопов отчетливо доносился высокий звонкий голос Артемьева. Мы скоро почувствовали и отметили своей кровью присутствие нового врага.
Среди артемьевцев было немало таежных снайперов. Теперь стоит высунуть из-за укрытия голову, и меткая вражья пуля настигает бойца. Вздрогнет, закачается красноармеец, тяжело осядет на дно окопа, а по лбу его или по виску из круглой дырочки ползет полоска алой крови.
Походило на то, что пепеляевцы готовились к атаке. Насторожились наши пулеметы, нацелились своими стальными глотками на изломы вражьих окопов.

В якутской тайге целый день не утихала стрельба. Измотались бойцы. Обед не варили, голод утоляли сырой кониной.

По нашему расчету, сегодня должно быть 28 февраля. Часов около десяти вечера пепеляевцы стали вызывать нас на разговоры.

— Эй! Кра-а-сные, а кра-а-сные! Чего молчите? Отзовитесь.
— Что надо? Опять новость какую выдумали? Или пушка прибыла?
— Орудие недалеко. Сегодня было бы здесь, но в дороге опрокинули, что-то погнули, исправляют. Привезут завтра к обеду. Мы хотим переговорить с вами. Вышлите одного человека на середину. От нас тоже один выйдет.

Было решено в переговоры вступить. Пепеляевцам сообщили, что мы согласны выслать одного красноармейца, но только завтра в девять часов утра.

В якутской тайге белые согласились и ночью не стреляли, благодаря чему наши «снегоносы» натаскали снегу чуть ли не вдвое больше, чем обычно. В ту же ночь при тусклом свете коптилки мы заготовили письмо следующего содержания:
«Генерал Пепеляев, вы думали в феврале взять Якутск, в марте — всю автономную республику, в апреле — Бодайбо и Киренск, а весной наступать на Иркутск, затем форсированным победоносным маршем пройти Сибирь и в двадцать четвертом году быть в Москве.»
Минут десять было тихо. По-видимому, белые читали наше письмо. Ничего не ответили, только открыли стрельбу.

Завтра 2 марта. Запаса дров хватит не более чем дня на три.

А сено уже кончилось. Два дня не меняем под ранеными подстилку, она превратилась в навоз.

Доедаем последних лошадей. Паек еще уменьшили, но и при такой даче мяса хватит лишь на четыре — пять дней.

Правда, имеются туши коней на окопах, но брать их нельзя.
В якутской тайге – надвигается голод. Медленно, но верно приближается голодная смерть. От вылазки в связи с появлением отряда Артемьева пришлось отказаться. Одна надежда на скорую выручку, иначе гибель неизбежна.
Наступило утро — у противника всё замерло. Но вот щелкнул выстрел, другой, третий. Затараторили пулеметы…
Пепеляевцы открыли сильный огонь из винтовок и пулеметов. На этот раз они стреляли разрывными пулями. Падает, рвется тысячами осколков стальной дождь на баррикады из человеческих тел. Будто щелкают сотни бичей.

Красные бойцы ждут, что вот-вот тайга выкинет вражеские цепи. Все готовы. Крепче сжимают винтовки. Насторожились пулеметы. А наступления все нет и нет.

В тот момент мы не знали, что Байкалов уже наступает на Амгу, а отряд Курашова, прозванного «дедом», с боем идет к нам на выручку.
Наш осажденный отряд приковал к Сасыл-сысы значительные силы белогвардейцев. Тем не менее пепеляевцы попытались осуществить и некоторые другие операции.
В середине октября 1922 года генерал-майор Ракитин, сформировав отряд в составе сорока пяти русских и семидесяти пяти солдат-якутов, пешим порядком вышел из Охотска на Якутск. Через десять суток, дойдя до станции Аркинской, задержался и около двух месяцев ожидал оленьего транспорта.
Чтобы создать себе базы на подступах к Якутску и организовать антисоветские отряды вблизи города, 15 ноября Ракитин командировал в Чурапчинский район полковника Хутоярова с восемью офицерами.
Имея хороших проводников, Хутояров обходил наши заставы и гарнизоны, иногда сворачивая для этого с дороги и идя целиной. 4 января он пришел в Крест-Хольджай, где застал прибывший из Оймякона белогвардейский отряд Петра Оросина из шестидесяти якутов.
С таким подкреплением Хутояров вышел на фронт Чурапча — Нижняя Амга. Осуществив неожиданный налет на деревню Татту, он захватил там одного телеграфиста и восемь телефонистов. От них он узнал, что в семидесяти верстах от Татты, в Нижней Амге, стоит красноармейский отряд Самсонова…

В якутской тайге – наступил восемнадцатый день «ледовой осады».

С утра противник вел слабый огонь. Когда стемнело, пепеляевцы дали несколько винтовочных залпов, выпустили ленту из пулемета, бросили десятка три шомпольных гранат, а после этого замолкли.
Перебезчики сообщают нам, что Амга вчера занята Байкаловым. Пепеляев после неудачных боев с Курашовым бежит на д. Петропавловское. В Абаге уже, наверно, красные отряды. Осаждавший нас генерал Вишневский по приказанию Пепеляева задержался до вечера и с наступлением темноты ушел.

Отряд оставил Сасыл-сысы. Здесь, на этой Лисьей Поляне, было положено начало конца «наполеоновским замыслам» колчаковского генерала, полководца без армии.

Избавление Якутии от белобандитов стоило нам очень дорого.

В якутской тайге – в осаде наш отряд потерял больше половины своего состава: девяносто шесть раненых были эвакуированы в Амгу, шестьдесят три убитых товарища приняла братская могила в Сасыл-сысы.
И только сто двадцать три уцелевших бойца переходили озеро, втягивались в опушку леса, готовые, если потребуется, пойти в новый бой с врагами Советов и, не задумываясь, отдать за народное дело свои жизни.

11 марта пепеляевская дружина пришла в д. Петропавловское.

А на следующий день, очистив у жителей все амбары, забрав хлебные запасы, белогвардейцы направились вверх по реке Мае к устью Аима. Теперь в дружине насчитывалось всего лишь около двухсот пятидесяти человек, из них тридцать раненых.
Вскоре после «яныгинского переворота» до Охотска дошли слухи, что пепеляевская дружина возвращается из-под Якутска в Охотск. Эти слухи помешали Яныгину разграбить город. Опасаясь генеральского гнева, он начал заискивать перед пепеляевцами, возвратил им оружие, а сам поспешил убраться в Булгино.
В начале апреля в Охотск прибыл с жалкими остатками своего отряда генерал-майор Ракитин. Его деморализованные «братья» еще больше способствовали начавшемуся разложению охотского гарнизона. Скоро пепеляевцы перессорились. У них образовались три непримиримых лагеря: капитана Михайловского, полковника Хутоярова и третий — Ракитина, который соблюдал «вооруженный нейтралитет».
«Якутское народное областное управление», получив первые вести о неудачах дружины под Якутском, начало открещиваться от пепеляевцев, заявляя, что в Якутию никто их не звал. Оно поторопилось наладить связи с якутской общественностью, сотрудничавшей с Советской властью, рассчитывая, что это в будущем поможет оправдаться за свои контрреволюционные делишки.

На исходе ночи 17 июня, когда на землю лег предрассветный густой туман, Аян был разбужен тревожными криками. Не успели пепеляевцы опомниться, как оказались захваченными отрядом Вострецова.

Красные высадились в шестидесяти верстах севернее Алдомской бухты. По пути они ликвидировали на реке Нячи банду Рязанского, а через три дня уже вошли в Аян.

Одним из первых был захвачен сам Пепеляев.

Разбуженный криками, он намеревался выскочить из дому и поднять в ружье комендантскую команду, но у дверей его задержал Вострецов. Красный командир предложил генералу сдаться в плен, сообщив, что сопротивляться все равно бессмысленно.
Вместе с Вострецовым находился и полковник Варгасов. Он подтвердил, что весь охотский гарнизон уже сдался. Немного подумав, Пепеляев сдался.
Приговором пролетарского суда 26 человек подсудимых, в том числе и Пепеляев, были приговорены к высшей мере социальной защиты — расстрелу. Остальные подсудимые были лишены свободы на разные сроки.
По ходатайству Дальневосточного ревкома, представителей защиты и по просьбе самих приговоренных постановлением ВЦИК высшая мера социальной защиты была всем им заменена десятью годами лишения свободы.

Так закончился этот бесславный последний поход белогвардейщины против Октябрьской революции, против Советов.

Источники – в якутской тайге

Строд Иван Яковлевич, – его книга «В якутской тайге»
В дополнение можете прочитать статью Владимира Пестерева, кандидата исторических наук – «Сасыл-Сысыы: память о «Ледяной осаде» в Якутии» – yakutia-daily.ru/sasyl-sysyy-pamyat-o-ledyanoj-osade-v-yakutii/

Карта сайта – статьи

Мотивация и дипломатия

История дипломатии и международных отношений

В якутской тайге ледовая осада – Строд

Якутия в 1923 году

Иван Яковлевич Строд стал жертвой необоснованных политических репрессий.